Настоящий выпуск журнала посвящен светлой памяти нашего безвременно ушедшего коллеги доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Отдела специальных исторических дисциплин, заведующего Лабораторией исторической геоинформатики Института всеобщей истории РАН, президента межрегиональной ассоциации «История и компьютер», члена Комиссии по цифровому представлению картографического наследия (Cartographic Heritage into the Digital) при Международной картографической ассоциации Алексея Анатольевича Фролова (25 сентября 1974 — 10 июля 2024), широко известного в России и за рубежом своими работами по исторической географии, источниковедению, истории русской картографии XV—XIX вв., а также в области исторической геоинформатики.

Часть I. Топография знания: Средние века и раннее Новое время (отв. ред. И. Г. Коновалова, А. А. Фролов, Е. В. Казбекова)

Данный тематический блок посвящен новым подходам к исследованию проблем истории науки, в частности, рассмотрению роли пространственного фактора в производстве, применении и трансфере знаний. В статьях на материале Средних веков и раннего Нового времени исследованы региональные особенности производства и циркуляции знания, которые всегда были контекстуальны, то есть обусловлены не только временем, но и местом. Цель выпуска — предложить вниманию читателя срез современных подходов к изучению различных «пространств знания», в каждом из которых вырабатывались концепты и подходы, в содержательном плане совпадавшие между собой только частично и поэтому значимые лишь в пределах определенного пространства.

Проблемы получения, передачи и использования знания рассмотрены в статьях выпуска в самых разных аспектах. С. А. Козлов, анализируя девятую главу трактата Константина Багрянородного «Об управлении империей», обращает внимание на дипломатические каналы Византии, что, в свою очередь, позволяет судить о локальных посредниках в ее контактах с Русью. В статье А. Г. Еманова на широком круге средневековых источников, относящихся в практике мореплавания в Средиземном и Черном морях, реконструируются формы производства нового знания в навигационной науке и обучении искусству мореходства. Вопрос о влиянии духовного происхождения и церковной карьеры русских епископов на развитие и пространственное распространение книжной культуры (по преимуществу ее элитарного сегмента) в России XVI в. исследуется в статье А. С. Усачева. Проблемы трансфера знаний и коммуникации в иноязычной среде рассматриваются З. Е. Оборневой на материале документов греческих иерархов и переводчиков Посольского приказа, К. С. Худиным — на материале документов иностранных врачей Аптекарского приказа, Л. И. Щеголевой — по рукописям собрания РГБ на примере ранней истории школьного образования в Северной Греции начала XVIII в. Вопросы появления и распространения греческой образованности в Русском государстве в конце XVII — первой трети XVIII в., хронология и география этого процесса рассматриваются Д. Н. Рамазановой. Значимые перемены состояли в том, что из столичного центра образования, основанного братьями Лихудами, преподавание греческого языка и греческое книгописание распространились на другие города страны, и в этом процессе следующим после Москвы стал Новгород. Трансфер и рецепция исторических знаний в контексте формирования национального историописания исследуются Д. Г. Полонским на примере «Славяносербской хроники» Джордже Бранковича. В статье Т. А. Базаровой рассматриваются проблемы получения, «механизма» передачи, обобщения и использования знаний о природно-климатических особенностях земель, отвоеванных у Швеции в годы Северной войны (1700—1721) и вошедших в состав Ингерманландской губернии. В статье М. М. Дадыкиной на примере документации соляных промыслов монастырей Русского Севера рассмотрена проблема формирования и использования экспертного знания, прежде всего, в области управления ранними формами производства и финансовой сфере.

В ряде статей проблемы топографии знания рассматриваются в контексте источниковедения. М. С. Петрова, анализируя сочинение латинского платоника второй половины V в. Марциана Капеллы «О свадьбе Филологии и Меркурия», отмечает не только принадлежность этого произведения римской риторической традиции (а не философской греческой), но и его заметное влияние на развитие западноевропейской культуры. Исследование географического ареала бытования известий о русах VI—VII вв. в арабо-персидских источниках позволило И. Г. Коноваловой выдвинуть предположение о причинах появления таких сведений в этих источниках. Проведенное П. В. Гавриловым изучение платежной книги Бежецкой пятины конца XV — начала XVI вв. позволило установить маршрут движения писцов по упоминанию погостов-мест Бежецкой пятины. В статье Ю. В. Степановой на архивных материалах межевания российской-польской границы после заключения Поляновского мира 1634 г. проведена детальная реконструкция границы на разных участках и методов ее трассировки. Топография знания на примере системы архивного хранения Кирилло-Белозерского монастыря XV—XVII вв., построенной по географическому принципу, рассматривается в статье А. Л. Грязнова. В двух статьях дан подробный анализ малоизвестных картографических источников — двух карт середины XVIII в. из 192-го фонда РГАДА, касающихся истории Ишимской и Новоишимской пограничных линий (С. В. Рассказов и К. Абдрахманов), и ландкарты Алексинского уезда 1739—1740 гг. (А. В. Дедук). В статье Е. В. Казбековой на примере истории иконы св. Панкратия Тавроменийского из собрания ГРМ показана важность топографического и временного фактора в определении вектора исторического исследования при скудости или невыявленности источников, важность метода историзма. В статье Е. В. Ухановой анализируются перспективы применения метода масс-спектрометрии изотопных отношений углерода δ13С и азота δ15N в образцах коллагена пергамена и стронция δ87Sr в меле, который использовался при его производстве. Они позволили определить особенности создания отдельных уникальных кодексов, реконструировать определенные конгломераты рукописей и тем самым восстановить утраченные связи между ними.

Часть II. Геральдика: актуальные исследовательские проблемы (отв. ред. А. П. Черных, Д. С. Староскольская)

Отдельный тематический блок отражает не только богатство мира визуальных признаков, но и разнообразие современных исследовательских подходов в геральдике. Какие цели и задачи, доступные геральдической интерпретации, ставили перед собой средневековые идеологи? Статья А. П. Черных «Два герба Бертрана дю Геклена» обращена к рассмотрению ситуации, в которой при наличии родового герба французский национальный герой XIV в. визуализировался другим гербом. Включение образа Бертрана дю Геклена в ряд Девяти Совершенных, образцовых воителей Средневековья в качестве Десятого — одно из идеологических мероприятий королевской власти Франции на одном из этапов Столетней войны. Изображение Бертрана дю Геклена с гербом с главой Франции означало высокую оценку его королевской властью. Это был герб французского по происхождению рыцаря на службе французской короны. Решение похоронить его в Сан-Дени стало дальнейшим развитием его культа как героя. Сверхпозитивная для средневекового общества метафора Десятого Совершенного явственно связана с формированием французской национальной идентичности; она напоминает об общефранцузской борьбе с англичанами. Постепенно эта средневековая визуализация перестала работать и практически исчезла к рубежу XVIII—XIX вв.

Гербы воплощались в знаменах не только на ранних стадиях существования геральдики, но и в XV в. На материале бургундских боевых знамен А. В. Куркин статью «Геральдическая символика на военных флагах бургундского княжества в XIV—XV вв.» посвятил проблеме воплощения репрезентативных образов Бургундского государства в знаменах. В информативной, энциклопедического характера статье автор проанализировал многочисленные сохранившиеся источники — архивные документы, хроники, мемуарную литературу, изучил около 150 рисунков трофейных бургундских флагов из коллекций швейцарских музеев. Отдельного внимания заслуживает проблема вексиллологической типологии. Заметим, что разнобой существовал именно в названиях (banniere, pennon, estandart, guidon, cornette, pennonceaux, banderole), а не в самих типах применявшихся знамен. В то же время в статье присутствует неисчерпаемая тема семантики изобразительного наполнения знамен — эмблем, девизов, цветовой гаммы. Нам, конечно, нелегко приходится в отношении терминологии, но вряд ли можно приветствовать ползающие по статьям недопереводы вроде «котдармов» и «падармов».

Геральдическая терминология и проблемы ее адекватного перевода на язык русского блазона стали предметом рассмотрения Д. С. Староскольской, что можно только приветствовать.

Статья К. А. Елохина «Псевдогеральдика на монетах мамлюков» посвящена знакам, которые чеканились на монетах Ближнего Востока в XIII–XVI вв. Автор предполагает, что некоторые из этих наследственных знаков были заимствованы из европейской геральдики. Это сложная проблема, требующая анализа мамлюкской эмблематики и опоры на исследования геральдики европейской. Статья — лишь попытка ответить на вопрос о принципах, отличающих мамлюкскую эмблематику, на вопрос о влиянии государственного устройства мамлюков на нее.

Широко распространенные «общие» визуальные признаки, при своей распространенности не становятся понятнее. Статья Е. В. Пчелова «Солнце как символ монарха в русской культуре второй половины XVIII века» рассматривает метафору уподобления монарха солнцу в русской культуре XVIII — начала XIX вв. Солнце — нередкий образ, применяемый в отношении верховного правителя. Истоки этой традиции уходят корнями в цивилизации Древнего Востока. Позже это отношение переосмыслилось с позиций христианства, когда с солнцем сопоставлялся не только правитель, но и Христос («солнце праведное»). Уподобление монарха солнцу уподобляло его и Христу. Такое сопоставление было характерно для древнерусской культуры с домонгольских времен. В эпоху Московского царства солярная метафорика по отношению к русскому царю вошла в произведения панегирической поэзии. С петровской эпохи актуальность уподобления была усилена влиянием западноевропейской эмблематики, представленной в книжной гравюре, предметах нумизматики и медальерного искусства. Солнцем именовали практически всех российских монархов на протяжении XVIII — начала XIX вв. Внимание исследователя привлек образ восходящего солнца, связанный с монархами-женщинами, а в связи с «переворотным» восшествием некоторых из них на престол, анализ образа особо интересен. Метафора «рассеивающего мрак предыдущего царствования» образа солнца вполне укладывается в концепцию отношения. Он оказался настолько удачен, что использовался и государями-мужчинами.

Геральдическим проявлениям культуры доступно все: от высшего уровня визуальных признаков — монархов, до ремесленников — булочников и сапожников. Визуализации отечественных ремесленных объединений — теме terra incognita в российском гербоведении — посвящена статья К. В. Переходенко «Знаменные визуализации ремесленных цеховых управ в Российской империи». Учитывая то обстоятельство, что тема визуализации российского ремесла практически не изучена — и вплоть до недавнего времени казалось, что источники и не позволяют этого, автор ставит вопрос об идущей «снизу» визуализации или визуализации как мероприятия власти. Обнаружив цеховые знамена в музейных собраниях ряда российских городов, автор пытается дать им определение, предлагает терминологию, основанную на документах, пытается рассмотреть функции ремесленных знаменных проявлений в России на конкретных примерах. Цеховые знамена существуют с гербами в одном эмблематическом пространстве и подчиняются тем же законам. Их учреждение было попыткой встроить ремесленные управы в систему органов государственного управления на местном уровне, но конкретное исполнение этих знамен находилось полностью на усмотрении местных ремесленных управ и регулировалось сознанием «общества», которое опиралось на существующую практику визуальных выражений (в частности, церковных процессий). Заметим, что геральдика всегда отражает местные характерные черты и особенности, но не исправляет их. Изучение ремесленных знамен в Российской империи требует двух подходов: как к уникальному виду гражданских знамен, возникших как официальный знак местного управления, и как к саморепрезентации ремесленного сословия на том уровне, на который местное сообщество было готово. Факт существования визуализаций ремесленных цехов свидетельствует о гораздо более сложной в своих проявлениях общественной структуре российского общества, чем его классовая модель.

Значительное место в предлагаемых вниманию читателя публикациях отводится эксперименту — нечасто встречающемуся методу в гуманитарных исследованиях. Известный исследователь отечественной геральдики И. Б. Емелин в статье «Птичий язык» экспериментально исследовал вопросы геральдического описания — блазона. Он исходил из распространенного тезиса, что любой знакомый с геральдической терминологией и самой геральдикой человек должен суметь создать рисунок герба по описанию. Но это довольно наивное предположение, легко опровергаемое. В ходе эксперимента двум десяткам геральдистов было предложено нарисовать изображение четырех случайно выбранных гербов из разных исторических эпох российской геральдики от XVIII в. до современности. Контрольной группой были люди, незнакомые с геральдикой и несколько графических нейросетей. Автор не ограничился констатацией и проанализировал основные ошибки, а также их влияние на изучение геральдических знаков.

В статье А. К. Грефенштейна «Зачем дети делают гербы?» анализируется эксперимент по самостоятельному созданию гербов детьми в возрасте 13—15 лет. При задании сделать герб семьи, класса, школы, города не давалось никакой информационной или методической поддержки. Однако была необходима краткая беседа о правилах геральдики, некоторые примеры герботворчества. Поскольку гербы одновременно продукт и художественного творчества, сопоставление и оценка собственно геральдических достоинств проектов всегда затруднительна. Но в ходе работы выявились особенности восприятия гербов юными составителями – возрастные психологические особенности, мировоззренческие представления современных школьников. Наиболее частой отправной точкой в составлении герба выступали интересы и увлечения автора, профессии родителей и родных, семейные реалии. Ряд проектов создавался на основе обобщенных образов семьи, дома и любви. Среди гербов, создаваемых детьми, гласные встречаются редко — не более 20%. Заметим, что в средневековых гербах, как и в современных, эта доля выше. Эксперимент показал, что у геральдического творчества (даже в рамках факультативных занятий) имеется большой потенциал по инициации у школьников интереса к геральдической культуре, что, собственно, и подвигает нас познакомить читателя с этим опытом.

А. Е. Писарев посвятил свое исследование «Символ бывалых: камуфлированная форма советских военных советников в Анголе 1975—1992 гг.» теме визуальных признаков в наше время, к сожалению., редко привлекающих внимание исследователей. Камуфлированная форма одежды в Советской армии как основной вид повседневной военной формы была введена в конце 1980-х гг. Она сама была визуальным признаком особо подготовленных частей и подразделений для выполнения особых задач. Камуфляж у советских военных ассоциировался с понятием «элита». Камуфлированную форму нельзя было купить в Военторге, выдача камуфляжа строго учитывалась. Иностранный камуфляж был недоступен, да и малоприменим для ношения военными. Камуфляж для советского военнослужащего был предметом военной моды, наличия которой на всех уровнях, несмотря на устав, отрицать нельзя. В то же время он был предметом дефицита, как, впрочем, и многое другое. В результате камуфлированная форма оказалась маркером принадлежности к «выездным» — группе советских граждан, допущенных к работе за рубежом (воспринимавшейся населением как своего рода элита советского общества) и, соответственно маркером высокого уровня личной предпринимательской жилки, житейской удачливости. На наш взгляд, наиболее важно отмеченное особое отношение к тельняшке, в которой сочетание бело-голубых полос, оказывается, обладает дополнительным, этнически обусловленным смыслом визуального признака.

Даже этот беглый обзор, с нашей точки зрения весьма красноречив в отношении задач, перспектив и возможностей изучения визуальных признаков самого разного рода.