_b.jpg)
Поделиться
Ныне почти забытый известный французский социалист XIX в. П.-Ж. Прудон прославился лаконичный формулировкой: собственность – это воровство. Возможны и другие трактовки этого института. Современная российская медиевистика унаследовала от своих предшественников трепетное отношение к проблеме собственности. Она считалась настолько важной для советско-марксистского понимания феодализма, что говорить о ней дозволялось немногим. Но сомневаться в чеканных дефинициях собственности не рекомендовалось никому. Помимо политических и идеологических соображений смельчаки, пытавшиеся рассуждать на эту тему, оказывались в логической мышеловке. Отношения собственности входили в определение базиса, а сферы, без которых разговор о собственности был невозможен (право, идеология, культура) относились к надстройке. Это, мягко говоря, затрудняло описание средневековой собственности в категориях того времени.
Новые поколения российских историков уже с трудом воспринимают различия таких понятий как феодальная собственность, собственность феодалов, собственность при феодализме. Мы как угодно можем относиться к советскому наследию, можем им гордиться, можем от него открещиваться, можем выдавливать из себя его по капле, но оно всё равно остается долгоиграющим фактором нашей современной историографии. Но, на самом деле, проблема не только в марксизме. В начале нашего тысячелетия известный французский историк Ален Герро выпустил достаточно скандальную книгу «Будущее неопределенного прошлого: какой будет медиевистика в XXI в.?», в которой подверг зубодробительной критике современную ему французскую историографию. Эта работа вызвала оживленную полемику, но как минимум одно её положение стало, что называется, историографическим фактом. Надо осознать качественное отличие средневекового общества от современности, начавшейся в XVIII в. Средневековье невозможно понять без двух категорий: «ecclesia» и «dominium».
Таким образом, и в России, и за её пределами, медиевисты понимают, что проблема собственности в Средние века очень важна. Но на этом всё и кончается. Новых работ, посвященных исследованию именно проблемы собственности, очень мало. И что еще хуже, нет рефлексии вокруг этих работ. Надежды привычно возлагаются на правоведов, но нельзя сказать, что они оправдываются. В результате срабатывает обычная схема: в случае необходимости каждый исследователь говорит о собственности, полагая, что общепринятое определение этого средневекового института имеется, и поэтому сущности данного вопроса он касаться не будет, а займется своими частными проблемами. Например, как передавалась собственность в той или иной семье, которую он изучает; существовала ли собственность на должности, на церковные приходы, на присвоение части королевских доходов; каковы были стратегии аккумулирования собственности патрицианскими родами и т.д.
Всё это приводит к уже не раз описанному «эффекту бублика», когда всё самое интересное расположено по краям, а в центре зияет пустота. Напомню, парадокс заключается в том, что, как правило, исследователи, осваивающие периферию окружности, уверены, что в центре расположена надежная твердь несомненных дефиниций. Можно ожидать, пока кто-нибудь придет и обновит эти дефиниции, но можно идти другим, привычно индуктивным путем, сопоставляя свои эмпирические данные, стремясь наладить разговор практикующих историков на тему собственности.
В 2017 году инициативная группа медиевистов с кафедры истории средних веков исторического факультета МГУ им. Ломоносова и из Института всеобщей истории РАН предприняла попытку инвентаризации имеющихся наработок. Для чего и была организована конференция «Собственность в средневековой Западной Европе (земля – власть – право)», прошедшая в ИВИ РАН 17-18 апреля. С её итогами мы знакомим читателей в данном выпуске ЭНОЖа «История». Оправдала ли эта конференция наши ожидания или нет, судить читателям. Об одном лишь можно сказать с уверенностью – публикуемые материалы вполне адекватно отражают существующее положение дел в российской медиевистике.
П. Ю. Уваров