.jpg)
Поделиться
Блеск и нищета периодизации (предисловие)
В самом первом выпуске Электронного научно-образовательного журнала, посвященного состоянию исторической науки в современной России, мне выпала честь выступить в качестве представителя отечественного сообщества медиевистов. Как следует из заголовка моей заметки, тон ее был тревожным, а оптимизм высказывался в настолько завуалированном виде, что у посторонних наблюдателей могло создаться самое мрачное впечатление. Считаю своим долгом заявить, что, хотя поводов для беспокойства много, все же слухи о смерти российской медиевистики несколько преувеличены. В доказательство этого мы предлагаем вниманию читателей материалы наших последних научных форумов, содержание которых представляется нам настолько важным, что мы решили опубликовать их не на страницах нашего славного журнала «Средние века. Исследования и материалы по истории Средних веков и раннего Нового времени», но, воспользовавшись любезным приглашением редакции Электронного Научно-образовательного журнала, сделать их достоянием более широкого круга читателей.
Два блока статей объединены темой периодизации. С точки зрения здравого смысла, очевидно, что всякое сообщество исследователей стремится определить во времени и в пространстве границы объектов своего изучения. Периодизация представляется естественным условием изучения и восприятия исторического процесса. Однако все не так просто.
Мнение о вреде хронологического членения материала можно часто услыхать от историков-профессионалов. Для них очевидны следующие вещи.
1. Будучи налагаемой на поток исторических событий извне, периодизация мешает понять их преемственность и внутреннюю логику, раздирая на части «нетканый хитон» истории. Сколько бы ни говорили, что периодизации условны и весьма приблизительны, логика научно-академического сообщества с неизбежностью воздвигает высокие стены между областями специализации по периодам. Ревниво относясь к нарушителям границ, историки мало осведомлены о том, что происходит у соседей за оградой, старательно продолжая строить заборы, нарезающие период на все более мелкие парцеллы. Широта кругозора историка и глубина его специализации грозят оказаться в обратно пропорциональной зависимости.
2. Принятая сегодня периодизация Всеобщей истории сугубо европоцентрична и слабо согласуется с историей других регионов. Распространяясь на весь мир, она навязывает всему человечеству ритмы, свойственные исключительно западной Европе, подгоняя под западные образцы местный исторический материал, не считаясь с его самобытностью.
3. То, что нынешняя периодизация ориентирована на выявление определенных, прогрессивно сменяющих друг друга, стадий исторического развития, создает путаницу между стадиально-типологическим и хронологическим подходами. Под какую рубрику подпадают в таком случае общества доколумбовой Америки или тропической Африки?
4. Самым серьезным «грехом» периодизации является то, что она способствует утверждению телеологической точки зрения на исторический процесс. На это толкает логика исторического нарратива, видная в утверждениях, типа: «средневековое мировоззрение разлагается потому, что наступает эпоха Возрождения» или «теория модернизации призвана описать процесс перехода от средневекового общества к современному». Историку, как нерадивому школьнику, остается заняться лишь подгонкой решения задачи под готовый ответ.
5. Периодизации представляют собой яркий пример овеществления (или реификации) условных исследовательских категорий, предопределяющих определенный подход к истории еще до всякого исследования. Например, если мы знаем, что определенное общество (кушанское, российское, исландское и так далее) — средневековое (то есть феодальное), то, следовательно, оно должно отличаться определенными условиями. Задачей историка в таком случае является лишь обнаружение этих признаков, почему-то замалчиваемых источниками.
Претензии можно перечислять и далее. Но при этом надо помнить, что хуже периодизации может быть только отсутствие периодизации.
Человеческий мозг, по-видимому, пока еще затрудняется воспринимать прошлое как-то иначе. Тем более это справедливо, если говорить об общественном историческом сознании или исторической памяти как феноменах, обусловленных существующей традицией. Современные студенты или даже школьники могут не знать ничего, но о сменяющих друг друга ступенях исторического развития они осведомлены хорошо. Поэтому если ученейшие из медиевистов будут разоблачать миф о существовании некоего «Средневековья» настолько успешно, что убедят коллег оказаться от этого устаревшего понятия и от периодизаций вообще, нетрудно предсказать, что произойдет. На место нынешним сомневающимся медиевстам придут не ведающие сомнений чиновники или другие массовики-затейники, которые с удовольствием научат публику тому, что такое Средние века, когда они начинаются и заканчиваются.
Сомнения в периодизации, размышления об ее историко-культурной обусловленности, споры о границах необходимы в ученой среде. Но отсутствие всякой общепринятой периодизации (пусть хотя бы такой, с которой хочется бороться), является индикатором неблагополучия, а то и распада научного сообщества. Чего стоит, например, употребление термина «Высокое Средневековье» как минимум в двух разных значениях (то применительно к Европе V—X вв., то к XI—XIV вв.)? Это, мягко говоря, затрудняет научную коммуникацию. Чтобы не создалось впечатления, что такими «двоечниками» являемся только мы, сошлюсь на пример ближайших коллег, занимающихся русской историей. Было ли на Руси Средневековье? Если нет, то как называется «досовременный период», на какие хронологические отрезки и на каких основаниях его стоит разделять? Если да, то когда оно началось и когда закончилось? Попробуйте отыскать хоть в какой-то степени общепринятые ответы на эти простые вопросы у современных российских историков. Может быть, у вас получится. Мне пока этого не удалось.
Дело не в том, что мы — плохие исследователи, но в том, что в своей обычной деятельности мы не ставим перед собой таких глобальных вопросов, они лишены для нас познавательной ценности, не помогают, но, скорее, мешают исследованиям. Ну, а в преподавании руководствуемся старыми схемами, зафиксированными институционально, — делением на кафедры и департаменты. Лекционная аудитория, а тем более РУП и БУП — не поле для дискуссий по этому поводу.
Однако думать о внешних и внутренних хронологических рубежах эпохи не только необходимо, но еще и полезно. Споры и попытки договариваться по этому поводу являются важнейшим способом исторического познания. Но где найти площадку для таких дискуссий? Отдельные попытки предпринимались на страницах «Одиссея» и «Средних веков», но в силу раздробленности нашего сообщества они были обречены оставаться дискуссиями в кругу достаточно близких единомышленников. Мне казалось, например, что в свое время мы обсуждали проблемы «раннего Нового времени» в достаточно широком кругу во время читательской конференции «Средних веков» 2009 г. Однако по справедливому замечанию Д. Ю. Бовыкина, с которым можно ознакомиться в настоящем выпуске, мнением «новистов» никто особенно не интересовался. Востоковедов тогда удалось пригласить, но их пафос, по-моему, остался непонятым медиевистами, которых в той аудитории было подавляющее большинство. Найти место, где сошлись бы представители разных дисциплинарных сообществ историков, непросто.
Одну из таких возможностей предоставил проект «Всемирная история». Оба блока статей порождены опытом работы над соответствующими томами этого издания. Очень важно, что при разговоре о периодизации мы с неизбежностью выходим за рамки Латинского Запада. При этом нельзя сказать, что мы отказались от европоцентризма; он пока неизбывен. Но стала очевидной та нехитрая истина, что понять специфику Запада можно только во всемирно-историческом контексте.
Уваров Павел Юрьевич