Церковнославянское «жалоба» означает и ‘сетование, горе’, и в терминологическом смысле ‘жалоба-петиция’. Последнее встречается в документах деловой письменности средневековой Руси с конца XIII — начала XIV вв. Статья преследует цель уточнить время появления терминологического значения, опираясь на южнорусское продолжение ПВЛ — Киевский свод XII-го в. Как древнерусские летописи, так и латиноязычные хроники включали в свой состав памятники деловой письменности, нередко не в виде прямо скопированных документов, а в переработанном повествовании. Традиционно предполагается, что диалоги князей, речи послов и княжеские послания Киевского свода отражают материалы княжеского архива. Южнорусских памятников деловой письменности ныне сохранилось крайне мало, но, по некоторым косвенным данным, она развивалась продуктивно, и летописцы в самом деле использовали подобные образцы. Конечно, все речи и послания нельзя буквалистически воспринимать как копии реальных документов, так как порой имеются следы использования книжных источников (хронографии, гомилетики). Однако в некоторых случаях, в том числе тех, где появляется слово «жалоба», как кажется, можно как раз подозревать влияние деловых образцов. В словарях учитывались примеры из ПВЛ рубежа XI—XII вв. и НПЛ первой половины XIII в., материал из Киевского свода не привлекался. В Киевском своде слово встречается трижды, в статьях 1147, 1148 и 1174 гг., в описаниях официальных встреч или деятельности послов, причем можно предполагать, что составитель опирался на какие-то современные записи. По-видимому, они подверглись редактированию, о чем свидетельствуют разного рода несогласования, введение характерных для редакторов свода излюбленных слов и так далее. Нельзя исключать сочинения или реконструкции книжниками событий, однако, скорее, имитировались официальные протоколы того времени. По-видимому, терминологическое значение слова «жалоба» ‘петиция’ начало формироваться ранее, чем XIV в., так как прослеживается уже в Киевском своде XII в.