В статье рассмотрены различные аспекты формирования научной политики и показано различие между «научной политикой» и «политикой для науки». Если первая включает в себя процедуру принятия «политического решения» субъектами политического процесса, то вторая на протяжении второй половины ХХ в. была направлена на включение науки в политику. Было установлено, но наука является сложным объектом «политического решения», поскольку с одной стороны, по своей природе он сам в процессе создания научного знания «нагружен решениями», а с другой «научные практики» внутри научного сообщества носят не эксклюзивный, а инклюзивный характер. Наука интегрирована в общественные процессы, поэтому во второй половине ХХ в. не только властные отношения в обществе характеризуются «плюрализмом», но и сами решения в «научной политике» принимаются, так сказать, «полицентрично», не являясь исключительной прерогативой государства или политических властей.  Во второй части статьи рассмотрены различные аспекты «политики для науки» в эпоху пребывания у власти «неолиберальных» и «неоконсервативных» кабинетов в ряде зарубежных стран. В эпоху неолиберализма 1960-х гг. и 1970-х гг. вера в совершенство научного инструментария при моделировании процессов в природе и обществе в целях обеспечения «всеобщего благоденствия» определяла вектор «политики для науки». Однако, сам этот инструментарий оказался далеким от совершенства. Начав с призыва «высвободить частную инициативу»,  оптимизировать государственные расходы на науку, «привлечь финансирование» от бизнеса, неоконсерваторы пришли к «приватизации науки» и к постановке перед ней сугубо прикладных задач, отказавшись от прежней «глобальной» политики для науки. Политика нео-консервативных правительств привела в конечном итоге к девальвации «политического решения для науки», а «политика для науки» как таковая исчезла, поскольку ей на смену пришел «менеджмент показателей». С учетом включенности науки в политические, социальные и культурные процессы современного общества предлагается вернуть его как «в политику для науки», так и в «научную политику», сделав ее полноценным субъектом принятия «политического решения».